Почему россияне не хотят работать
Бармен метался как угорелый. Капли пота скатывались по гладко выбритым щекам, уложенная когда-то прическа сбилась на сторону, на рубашке проступили пятна от пивной пены. Вечерами в лондонском Сохо многолюдно — в этом кабачке и рядом с ним столпилось десятков пять мужиков, жаждущих эля. За стойкой работал один человек — наливал пиво, отсчитывал сдачу, разносил закуску, вытирал столы, собирал бокалы, кричал что-то повару и не забывал улыбаться. Его хватало на все. Сколько заработал — столько и съел, классический капитализм.
Обычная картинка для Лондона, куда мне пришлось съездить совсем недавно, — и большая редкость для московских заведений с их вальяжными официантами. По крайней мере такой интенсивности работы персонала, как в лондонских пабах, в Москве я не встречал нигде.
«Экономический рост должен базироваться на трех китах: увеличение производительности труда, инвестиций и инноваций», — заявил на недавнем Петербургском экономическом форуме Владимир Путин. Производительность труда — вообще один из его самых любимых коньков: к 2018 году, по замыслу президента, ее надо увеличить в полтора раза к уровню 2011 года.
«Технологический» способ увеличения — модернизация оборудования, систем управления и прочего — самый очевидный и ожидаемый от властей и бизнеса шаг.
Но помимо «железа» есть гораздо более сложный для воздействия извне компонент — желание людей работать.
Потогонный режим работы лондонских барменов, конечно, всего лишь пример того, как предельно эффективно может быть организована работа наемного сотрудника. Но чем больше людей в стране готово трудиться в таком режиме, тем свежее, динамичнее и конкурентоспособнее будет экономика. Собственно, один из благотворных эффектов любого кризиса — рост желания работников вкалывать и, соответственно, увеличение производительности труда.
Но, судя по всему, это не российский вариант — миллионы наших соотечественников работать закатав рукава до сих пор явно не готовы.
Минимум социологии, всего лишь пара наблюдений, из свежего. Ученые бьют тревогу: реиндустриализация России под угрозой. Никто не хочет идти работать на завод и стоять у конвейера от звонка до звонка. В середине 1980-х на производстве работало 80% экономически активной молодежи, сейчас — 33%. Логика проста: пусть денег платят и меньше, но главное — сидеть в офисе. При этом жители России, если верить исследованиям, вполне довольны такой работой: две трети жителей говорит, что их все устраивает. В США таких менее половины, а в Японии — около трети.
Или вот заместитель мэра Москвы в правительстве города по вопросам экономполитики Андрей Шаронов говорит о необходимости развивать периферию Москвы. Для этого нужны мигранты — 1 млн в течение пяти лет. 200 000 человек ежегодно в и так переполненную приезжими Москву и Московскую область! На это можно пойти только в случае крайней нужды — и она действительно есть. Строить местные жители категорически не готовы. Охранять что-нибудь — другое дело: посмотрите на растущую с каждым годом армию мужчин в потертых куртках какого-нибудь ЧОПа.
Производительность труда в России — всего лишь треть от уровня Соединенных Штатов. По расчетам некоторых аналитиков, особенно плачевна ситуация в сельском хозяйстве, здравоохранении, образовании — там разрыв может достигать 6 раз. И пока ситуация быстро измениться не может: если до кризиса производительность росла со скоростью под 7% в год, то в 2010-2011 годах скорость снизилась до 3-4%.
Но сама по себе динамика в этом случае не главное. Сравнительно низкая безработица в Российской Федерации — 5,5% в 2012 году (за 13 последних лет она упала почти в два раза, даже в США она сейчас 7-8%, не говоря уже о странах Южной Европы) означает низкую конкуренцию за рабочие места. И маскирует миллионы рабочих мест, на которых люди, мягко говоря, не перерабатывают. Зарплата может быть как вполне приемлемой, так и копеечной — для многих это вовсе не главное. Зачастую просто не осталось желания напрягаться.
Миллионы мигрантов, на которых так рассчитывает власть, серьезной конкуренции местным на рынке труда, по большому счету, не составляет: им интересны другие вакансии с совершенно иной интенсивностью работы и зарплатой.
Это вовсе не означает, что в России не умеют или не хотят работать: множество людей готовы трудиться до седьмого пота и делают свое дело очень профессионально. Проблема в том, что обратных примеров по-прежнему слишком много.
С такой мотивацией прорыва в экономике ждать не приходится.
Типичный, на самом деле, пример. У моего приятеля и бывшего коллеги Игоря уже 10 лет нет постоянной работы. Очень неплохой в свое время журналист, он ушел искать себя — благо, жильем был обеспечен. Перебивался случайными заработками, перепробовал с десяток профессий, сделал пару некоммерческих проектов, которые не принесли ему ни рубля. Поиски себя продолжаются. По-моему, он счастлив.
Источник
Безработица: когда чужие не могут, а свои не хотят
В России только официально зарегистрировано 2,5 миллиона безработных. При этом работодатели жалуются на нехватку рабочих рук. С чем это связано и чем грозит отечественной экономике?
На российском рынке труда возник явный диссонанс: с одной стороны уровень безработицы еще далек даже от показателей 2019 года, с другой — звучат сообщения о явной нехватке рабочих рук в ряде секторов.
В частности, Bloomberg категорично заявляет, что надежды российских властей на восстановление экономики могут разбиться именно о кадровый голод. Правда, издание уточняет, проблема в серьезном оттоке мигрантов на фоне пандемии. Дескать, без них ни дома не строятся, ни золото не добывается, поля так и останутся необработанными, а дворы российских городов — неубранными.
Казалось бы, свято место пусто не бывает. И выбор между работой и статусом безработного, вроде бы, вполне очевиден. По данным компании FinExpertiza по итогам 2020 года число работающих россиян сократилось до 10-летнего минимума, составив 70,77 млн человек. Это против 72,4 млн в конце 2019 — начале 2020 года. За пандемический год количество занятых на предприятиях граждан упало примерно на 1,6 млн человек.
Как сообщили в Минтруда в ТАСС, в феврале в России насчитывалось 2,5 млн официально зарегистрированных на биржах труда безработных. По информации ведомства, это на 300 тысяч человек меньше, чем в декабре 2020 года.
В действительности, количество безработных намного выше, говорит руководитель департамента Аппарата ФНПР социально-трудовых отношений и социального партнерства Олег Соколов. «Например, численность безработных по методологии МОТ в декабре 2020 г. составила 4,4 миллиона человек. Это граждане, не имеющие работу, но активно ее ищущие и готовые приступить к ней в течение недели», — поясняет он, — «Также, стоит учитывать существенную скрытую безработицу, то есть работников находящихся под риском увольнения, в режиме неполного рабочего дня, в простое, в отпуске без сохранения заработной платы. По нашей оценке, численность таких работников только по крупным и средним организациям составляет более 1 млн. человек. То есть с учетом скрытой безработицы уровень безработицы составил в декабре 2020 г. 7,3%».
С тем, что ситуация гораздо серьезнее, чем показывает официальная статистика, согласен и преподаватель Института мировой экономики и бизнеса РУДН Равиль Асмятуллин. «Если безработный не ищет работу, не зарегистрирован в службе занятости — в статистику это не попадает. Скрытая безработица, по данным исследования FinExpertiza, могла составить около 5 млн человек. Поэтому реальное число безработных в разы выше официального: в три, четыре и даже пять раз», — резюмирует эксперт. Он добавляет, что рынок труда в 2021 году ждут тяжелые испытания. По словам Асмятуллина, пандемия пошатнула финансовые возможности компаний. «Всплеска количества новых вакансий ожидать не приходится. А после прекращения мер поддержки бизнеса возможен новый рост безработицы», — считает преподаватель РУДН.
Пандемия разогнала кадры
А что же мигранты? По словам первого вице-президента «Опоры России» Павла Сигала, численность легальных и нелегальных трудовых мигрантов в нашей стране непостоянна: в зависимости от года и экономической ситуации она колеблется от 4 до 9 млн человек, что составляет 6-12% от всей рабочей силы.
«Однако, часть иностранных граждан работает в теневом секторе, поэтому точные цифры назвать довольно затруднительно. Они трудятся в строительной отрасли, сельском хозяйстве, обслуживают сухопутный пассажирский и автомобильный грузовой транспорт, а также сферу ЖКХ», — добавляет Сигал.
Пандемия в буквальном смысле отправила чуть ли не половину иностранцев по домам. По официальным данным МВД за 2020 год количество постановок на миграционный учет составило 9,8 млн, против 19,5 млн годом ранее. При этом, как отмечает Равиль Асмятуллин, стоит учитывать, что иностранец мог вставать на учет несколько раз. То есть, по приблизительным оценкам, количество трудовых мигрантов могло сократиться примерно вдвое.
Традиционно наибольшее количество мигрантов занято в строительстве, сфере торговли и услуг, ЖКХ, а также на сезонных работах в агромпроме. Россияне, как отмечают эксперты, на эти вакансии не рвутся. Так что оставшиеся мигранты обходятся своим работодателям все дороже.
«В условиях дефицита рабочей силы, возросли и средние доходы мигрантов в частном секторе», — говорит Асмятуллин.
Bloomberg даже приводит цифры, ссылаясь на исследование Евгения Варшавера из РАНХиГС. По его данным, в четвертом квартале 2020 года «приглашенные специалисты» зарабатывали в среднем 47 тысяч рублей, тогда как россияне — 34 тысячи.
По словам Павла Сигала, господдержка стала мощным драйвером для строительной отрасли — спрос на жилье в России вырос. «Поэтому застройщики в спешном порядке ищут работников востребованных специальностей: каменщиков, сварщиков, монолитчиков, специалистов по отделочным работам», — говорит вице-президент Опоры России.
Заманить россиянина
То есть, в России, где без работы сейчас в общей сложности «сидят» около 5 миллионов человек, нет ни каменщиков, ни сварщиков, ни прочих ценных кадров? Возможно, что и есть. Но за те деньги, которые им предлагают, например, застройщики, работать они не рвутся, поясняют в ФНПР.
«Дефицит кадров в строительной отрасли формально действительно связан с сокращением численности трудовых мигрантов. Однако эта отрасль — одна из самых непрозрачных с точки зрения регулирования рынка труда (и не только). Длительная ориентация на дешевую, неквалифицированную, зачастую полулегальную рабочую силу, привела к тому, что отрасль не готова к изменению ситуации на рынке труда», — говорит Олег Соколов. По его словам, заявления работодателей о повышении зарплат статистикой не подтверждаются. Даже в условиях серьезного дефицита работников их вознаграждение в строительном секторе растет гораздо медленнее, чем в целом по рынку. Строители не спешат «прогибаться» под требования соотечественников, предпочитая «прогнуть» ситуацию под себя.
«Лоббистские возможности «отраслевиков» используются для протаскивания эксклюзивных решений по возобновлению миграции рабочей силы. Так, в Общенациональном плане действий… содержится норма о проработке вопроса о применении механизма привлечения самозанятых (а это практически обнуление налогов и страховых взносов, и отсутствие ответственности за охрану труда!) для строительной отрасли для граждан стран СНГ и ЕАЭС с использованием цифровых платформ», — говорит секретарь ФНПР.
Их еще учить и учить
Но если вдруг предположить, что все работодатели, которые сейчас тоскуют без таких «удобных» мигрантов, воскликнут: «Бинго! Надо просто предложить больше денег!», — проблема решится? Россияне хлынут на имеющиеся вакансии, таким образом исполнив чаяния властей? Ведь президент поставил конкретную цель — к концу 2021 года вернуть показатели по рынку труда на уровень конца 2019. И по оценке Минтруда для этого надо трудоустроить порядка миллиона граждан. А тут чуть ли не 10 миллионов мигрантов покинули страну, освободив места. И не факт, что все вернутся — по словам Равиля Асмятуллина, девальвация рубля (порядка 20% за прошлый год) постепенно делает заработки в России менее привлекательными — реальные доходы сократились. Так что часть граждан соседних республик, возможно, после снятия ограничений отправится искать лучшей жизни в других краях.
Но не тут-то было. Оказывается, наших соотечественников, прежде чем трудоустроить, еще надо учить и учить. По данным того же Минтруда, 60,5% от общего числа граждан, зарегистрированных в центрах занятости не имеют профессионального образования. А работодателям-то нужны сотрудники, имеющие не всегда особо сложные, но все-таки навыки.
«Россияне частично могут занять рабочие места трудовых мигрантов, однако для повышения качества жизни населения нужно не только трудоустраивать граждан, но и повышать их уровень образования, так как в группе риска по потере работы находятся люди без профессионального образования, поэтому было введено субсидирование занятости и обучение соискателей, которые получают востребованные профессии, в том числе и в сфере строительства», — рассуждает Павел Сигал.
Это подтверждает и Олег Соколов, отмечающий, что для решения проблемы нужны бесплатные программы профессионального образования, а помимо достойных зарплат нужно еще обеспечить и соответствующие условия труда.
Кроме того, в ФНПР полагают, что одним из вариантов решения проблемы дефицита кадров с помощью россиян может стать повышение их мобильности. «В частности, возможен механизм организации работы вахтовым методом из трудоизбыточных территорий (по опыту работы нефтегазовых компаний в районах Крайнего Севера)», — поясняет Соколов.
А почему бы и нет? Если в одном регионе умельцы «простаивают», а в другом они ох как нужны, вполне логично предложить людям съездить поработать в другой регион. Но в России это не особо развито. Если исключить тех, кто катается на заработки в столицы и другие миллионники, то, по большей части перемещения происходят максимум в пределах самих регионов. Слишком уж много неизвестных слагаемых в этих уравнениях — люди элементарно не доверяют предложениям, сулящим «достойную зарплату, выплаты каждую неделю, питание и проживание за счет принимающей стороны». Всем нужны гарантии. Нужны конкретные госпрограммы повышения внутрирегиональной мобильности с соответствующим финансированием, считают в ФНПР.
Опять же, кадры будут приглашать обладающие определенными навыками. Даже там, где работодателям требуется исключительно низкоквалифицированная рабочая сила, тратить лишнее время и деньги на обучение никто не захочет.
Собственно, доступность профобучения должна стать одним из краеугольных камней системы, отмечает Олег Соколов. В Федерации независимых профсоюзов России считают, что граждане должны иметь возможность получить бесплатное профессиональное образование (переквалификацию, повышение квалификации), да и второе высшее, если нужно, на протяжении всей жизни.
Мобильность на рынке труда — один из главных трендов последних лет на том же Западе. Аналитики подчеркивают, что мир стремительно меняется, цифровизация упраздняет одни профессии и выдвигает на передний план другие. Запросы людей тоже трансформируются. Тот же рынок услуг диктует свои правила. Например, не секрет, что население большинства стран упорно стареет. И все больше становятся востребованы те же специалисты по уходу за пожилыми людьми. Таких новых «окон возможностей» открывается множество. И надо быть готовыми перемещаться между ними.
Сейчас в России бесплатно помогают с обучением людям предпенсионного возраста. Кроме того, решение проблем переобучения вроде бы заложено в нацпроект «Демография». По информации Минтруда, этой возможностью смогут воспользоваться около 115 тысяч россиян. Плюс — разработаны дополнительные мероприятия, предполагающие, что обучать граждан будут по уже открытым перспективным вакансиям. Но это еще плюс 54 тысячи человек.
Начало, мягко говоря, не прорывное. Напомню, трудоустроить до конца года планируют миллион человек. Из них около 600 тысяч надо обучать. Остается надеяться, что хоть в России и медленно запрягают, после раскачки процесс пойдет активнее. В противном случае, приток рабочей силы извне окажется единственным рабочим же вариантом. А с ним и отток заработанных средств через границы. Только вот экономику таким образом не то, что выводить на новый уровень, но и восстанавливать-то будет непросто.
Источник
