Как называют людей которые не хотят работать

Игра 100 к 1. Как называют человека, который отлынивает от работы?

Вопрос из интерактианой игры 100 к 1, нужно перечислить правильные ответы.

Названия человека, который не хочет работать.

Правильные ответы на вопрос: как называют человека, который отлынивает от работы?

Всего нашлось и вспомнилось шесть вариантов этого слова:

• лентяй — ленивый человек;
• лодырь;
• тунеядец;
• сачок;
• разгильдяй;
• бездельник

Также у этих слов есть синонимы:

балбес, шалопай, лежебока, оболтус, филон.

Думаю эти слова также можно использовать при ответе на этот вопрос.

Посмотрите другие интересные вопросы:

Интерактив 100 к 1. Человек, который отлынивает от работы.

Игра 100 к 1 довольно популярна среди пользователей социальных сетей. И подобных вопросов к данному интерактиву в сети можно найти множество, а также ответов на них.

Суть игры

Принцип данной интерактивной игры полностью взят из телевизионной, даже название менять не стали.

Игра идет между двумя онлайн-игроками, которым задаются вопросы и отводится определенный отрывок времени, за который они должны ответить на поставленный вопрос самыми популярными ответами. И кто набирает большее количество баллов, тот, соответственно, выигрывает.

На вопрос «Как называют человека, который отлынивает от работы?» дается шесть вариантов ответов, и за каждый вариант присуждается определенное количество баллов.

Вот правильные ответы:

• Лентяй — за данный вариант присуждается 40 очков;
• Бездельник — за данное слово дают 80 очков;
• Лодырь — за этот ответ вы получите 120 очков;
• Тунеядец — это слово вам даст 160 очков;
• Сачок — это предпоследний вариант, оплачивается в 200 баллов;
• Лоботряс — это самое популярное слово, так как за него дается больше всего баллов — 240.

Источник

Кто такие юные хикикомори и NEET. Не хотят работать, учиться и даже выходить из дома

На Земле живут около 1,5 миллиарда молодых людей в возрасте от 15 до 25 лет. По официальным данным, 15% из них не учатся и не работают. С 2013 года в отчетах Международной организации труда в характеристиках занятости молодежи присутствует графа NEET — это немалая группа молодежи, которая не работает, не учится и иногда даже ведет затворнический образ жизни. Такого раньше не было, и сегодня ученые, специалисты и журналисты обратили внимание на проблему.

Поколением NEET (от английского выражения «Not in Education, Employment or Training») называют молодых людей 15–24 лет, которые в силу различных факторов экономического, социального, психологического характера не работают и не учатся. Это выражение впервые использовали в Великобритании в 1999 году — термин появился в правительственном докладе о занятости молодежи. Затем NEET появился в отчетах Международной организации труда, а явление в мировом масштабе обрело национальную специфику — например, в Японии и в странах Латинской Америки.

В Британии, по данным статистики Prince’s Trust, в 2007 году около 20% британцев в возрасте от 15 до 24 лет признавались NEET, с тех пор размер этой группы колебался незначительно. В США, Японии, Австралии, Канаде доля представителей поколения NEET достигает 15%.

Позднее феномен проник и в нашу страну, с 2010 года Росстат считает уровень NEET-безработицы: рассчитывается как доля от общей численности молодежи 16–24 лет, а уровень NEET-безработицы — как отношение числа безработных в возрасте 15–24 лет к численности всего населения данного возраста.

Изначально явление рассматривали как следствие экономического кризиса 1998 года, изменившего рынок труда Европы. Тогда немало молодых людей (особенно в средиземноморских странах) потеряли работу и вернулись под отеческий кров, а когда ситуация восстановилась, не поспешили возвращаться к работе. Дом и еда у них есть, зачем хотеть большего? Так увидели проблему в начале XXI века — и стали ее изучать.

Посмотрим внимательнее

Ученые склонны выделять среди факторов возникновения NEET несколько уровней. На макроуровне на молодежь влияют общественное устройство страны, структура ее образовательной системы, Трудовой кодекс и особенности занятости, чуть меньше — региональные особенности и конкретное место работы или учебы. Иногда это проблемы отдельного человека — психологические, медицинские, иные.

Конечно, социальные и экономические причины преобладают: большая часть NEET происходит из необеспеченных семей с низким уровнем образования. В странах с высоким уровнем социального обеспечения высокий уровень пособий играет злую шутку: подростки теряют мотивацию («Зачем к чему-то стремиться, если и так все дают?») и впадают в социальную апатию. В эти социальные ловушки, когда низы не могут, а верхи не хотят, попадают разные слои молодежи. В Британии, где впервые обратили внимание на NEET, считают, что проблема связана с устаревшей системой образования и изменениями рынка труда.

Не все исследователи разделяют подобные взгляды на проблематику NEET: во многих странах статистика по безработице не входит в открытые данные, поэтому стоит говорить скорее о разных проблемах не учащейся и не работающей молодежи в развитых и развивающихся странах.

Хикикомори и «клубничное поколение»

Япония стала страной, где общемировой тренд специфически наложился на национальные особенности государства. Как и в странах Европы, NEET в Японии — это молодые люди, которые не работают, не учатся, а существуют за счёт родителей, переложив на них материальные и бытовые вопросы. Местной спецификой стала группа хикикомори («затворники») — их около миллиона, в среднем — от 18 до 35 лет, они не выходят из дома, проводят все время в интернете, а нужные им покупки совершают с помощью доставки.

Термин «хикикомори» — авторства психолога Сайто Тамаки, по оценкам которого 20% молодых японцев (около 1% населения страны) проводят время в четырех стенах. Проблема для Японии настолько значима, что в школе даже появился специальный предмет, помогающий школьникам понять, что делать дальше, после окончания учебы. Развитие социальных навыков — тоже важный момент в воспитании и образовании детей: хикикомори не стремятся заводить семьи и детей, и для Японии с ее высоким средним возрастом жителей это проблема.

В Китае детей, которые не стремятся покинуть родительский дом и предпочитают жить за счет предков, называют «клубничным поколением» — они не затворники, а скорее прожигатели жизни.

Программы устойчивого развития ООН

Уже несколько лет проблема поколения NЕЕT обозначена ООН как одна из ключевых целей человечества: никогда раньше столь значительная часть молодежи (завтрашнего рынка труда) не была выключена из процесса обучения или работы еще на старте. По прогнозам ООН, доля 15–24-летних людей, не получающих образование или не связанных с рынком труда, должна снизиться с 7,8% в 2018-м до 6,0% к 2027-му. С 2015-го МОТ ежегодно подсчитывает долю NEET в мировой экономике и отправляет отчеты профильным органам, ответственным как за сферу образования, так и трудоустройства. Эксперты МОТ выделяют среди NEET людей, переставших искать работу, безработных и маргиналов, бросивших учебу или работающих в нелегальных или полукриминальных структурах.

Перед человечеством стоит важная задача — вернуть молодежь в активную социальную и трудовую жизнь: избежать негативных последствий для общества, недостатка квалифицированных работников в различных сферах труда, их маргинализации и криминализации. По данным Всемирного банка за 2019 год, наибольшая доля NEET была в Турции (26% от числа молодежи) и Колумбии (24%). В большинстве стран Европы этот показатель ниже 10%, и это очень много: по опасениям некоторых экспертов, лишь десятая часть поколения NEET может стать реальной рабочей силой.

А что в России?

По мартовским данным 2021 года, официальная безработица в России достигла 5,4%: количество зарегистрированных безработных оказалось менее 4,1 миллиона человек. 10 марта глава Минтруда Антон Котяков на совещании правительства сообщил, что в РФ высокая безработица среди молодёжи: более 33% общего числа безработных составляют люди до 29 лет. По данным января 2021 года, из 4,3 миллиона безработных (по методологии МОТ) 18,9% пришлось на молодежь до 25 лет — это порядка 810 тысяч человек. В августе 2020-го, когда безработица в России почти достигла пиковых значений, в категории безработных было более 1 миллиона молодых людей.

«Мел» попросил прокомментировать ситуацию с NEET в России директора Центра исследований современного детства Института образования НИУ ВШЭ Елизавету Сивак:

«Мне кажется, что некорректно называть NEET поколением. В России эта группа составляет 12–15% молодёжи до 24 лет: это не очень большая группа, она не растет, что примерно соответствует ситуации в других странах. Явление NEET — это проблема, нужно разбираться с ее причинами, но это не поколение. Люди 15–20 лет любят общаться онлайн, и их занятия сосредоточены в интернете, но это не значит, что они выключены из образования и из рынка труда.

В России, на мой взгляд, ситуация не критическая. Половина неработающей молодежи в перспективе находит работу, не застревает на всю жизнь в этой ситуации. Может быть, меняется характер занятости и люди, которые работают как фрилансеры и самозанятые, не попадают в статистику или не видны государству.

Группа NEET в России достаточно разнородна: в нее входят и те, кто не может учиться или работать по состоянию здоровья, и люди с недостаточным образованием, возможно, люди с психологическими проблемами. Слабо интегрируются в общество люди с серьезными медицинскими проблемами. Во всех странах, не только в России, проблемы с диагностированием депрессии увеличиваются.

Кажется важным понять причины, которые приводят к появлению людей, которые не учатся и не работают. Само существование NEET говорит о нескольких социальных проблемах. Это проблема образовательного неравенства: дети с самого рождения живут в разных условиях, и со временем их образовательно-жизненные траектории расходятся. Проблему образовательного неравенства мало обсуждают в России, а плохие оценки списывают на недостаток способностей или лень, но многое зависит от условий, в которых человек растет.

Да, дети родителей с высоким, качественным образованием имеют больше возможностей: им доступны другие школы, кружки и так далее. Их преимущество и в том, что у них более вовлеченные родители, которые помогают им разными способами: мотивируют, участвуют в их жизни, помогают, подсказывают. У них больше социальных связей, они узнают о возможностях образования и работы, у них лучше климат в семье, им хватает психологических ресурсов, чтобы пробовать новое, учиться. Это больше наличия денег. Необходимо помогать детям из неблагополучных семей, создавать возможности для образования, чтобы дети могли получить к ним доступ, даже если родители не помогают или не знают об этих возможностях.

Другая проблема — то, что Россия — централизованная страна. Много возможностей в Москве, меньше возможностей для работы и образования у людей в регионах. Нелегальная, криминальная занятость — часто единственный вариант в месте, где нет социальных лифтов. Необходимо сделать лучшие школы и университеты открытыми для детей, у которых нет возможности учиться. Онлайн-учеба — еще один способ борьбы с образовательным неравенством».

Текст подготовлен с помощью стажера Алисы Урбиной, студентки второго курса факультета журналистики РАНХиГС.
Фото на обложке: Shutterstock / WildSnap

Источник

Интервью с тунеядцами: Как живут люди, отказавшиеся от работы

Около месяца назад депутаты Законодательного собрания Санкт-Петербурга всерьёз говорили о наказании безработных, буквально недавно с похожей, но всё же отличающейся идейно инициативой выступил Роструд. Мы категорически с подобными мерами не согласны, поэтому решили отыскать несколько ребят, отказывающихся от работы в классическом понимании, и расспросили их обо всём самом важном.

Павел Ильин

Мне 27 лет. Не работаю я почти всю жизнь. У меня было две вспышки, когда я вдруг устраивался на постоянную работу. Это было в 2006-м, когда я только приехал в Москву и у меня ещё отсутствовало понимание, какими активностями хочется заниматься. И ещё одна в 2013-м.

Я думаю, эта убеждённость была со мной всегда и с годами лишь нарастала и утверждалась в моём сознании. Работа делает из тебя философского зомби! Ты обмениваешь самое дорогое, что у тебя есть, на очень незначительное количество денег. Но при этом у тебя нет жизни. Всё, что остаётся, — это неврозы, психозы и пара выходных, в которые хочется только спать или погрузиться в какую-нибудь большую историю — почитать лёгкие книжки, посмотреть простые фильмы и поиграть в игры на низком уровне сложности. Даже если ты зарабатываешь много денег и у тебя высокая должность, у тебя ещё меньше жизни — чем больше с тобой делятся, тем больше на тебя вешают.

Очень важно ещё и то, что, когда ты работаешь, нет времени и когнитивных ресурсов на поиск себя, а это самый тяжёлый труд (да, давайте различать термины «работа» и «труд» в нашем дискурсе). Разумеется, есть вероятность, что рынок труда может совпасть с твоими увлечениями и пристрастиями, но вероятность реализации подобного сценария настолько мала, что лучше сразу идти по хардкору!

Нужно осмысленно что-то делать, а не работать. Безусловно, любое разумное создание, в моей системе ценностей, по крайней мере, имеет естественное право на свободу от работы, потому что современная система распределения благ в обществе (любом, где-то просто больше перекосы, где-то меньше) ничем не отличается от рабовладельческого строя, только теперь мы в экономическом рабстве, и степень этого рабства напрямую коррелирует с балансом твоего банковского счёта. Зря мы, что ли, столько людей положили, чтобы упразднить институт рабства?

Государство должно, именно ДОЛЖНО (так как оно для людей, а не наоборот) предоставлять то, что называется в развитом мире basic income (базовый доход), который покрывал бы хотя бы минимальные потребности. Во многих странах это уже реализовано по факту, правда, всё ещё стыдливо называется пособием по безработице.

Если все последуют моему примеру, будет прекрасно, люди будут счастливы, культура станет намного более диверсифицированной, мы увидим огромное количество разных классных проектов в совершенно неожиданных местах. Разумеется, это создаст острую нехватку кадров в традиционных экономических сферах, что хорошо со всех сторон. С одной стороны, если нам эти отрасли действительно нужны, то их можно будет легко автоматизировать, а если это просто имитация деятельности, то к чёрту эти пустышки.

Государство должно предоставлять то, что называется в развитом мире basic income, который покрывал бы
минимальные потребности.

Разумеется, мне не нравится постоянная ограниченность в ресурсах. Постоянно нужно думать, в каком магазине что дешевле, причём всё — от пельменей до барабанных палочек. Есть ещё сложность с мотивацией, нужно уметь себя сподвигать на действия, но если ты нашёл дело, за которое готов убивать, то такой проблемы нет. Зато плюсы очевидны: ты свободен и самостоятелен. Ты главный, это чувство нельзя променять ни на какие деньги или статусы.

Деньги приходят из разовых заказов, из стипендии, бывает, папа что-то присылает. С жильём вопрос решился на три года вперёд в рамках моей основной сферы деятельности. Если посмотреть на последний месяц, то мои основные расходы — это еда, аренда репетиционной базы и путешествия. За оплачиваемую работу, конечно, берусь, но она должна либо быть в сфере моих интересов и направлений развития, либо быть идеологически правильной, либо быть радикально тупой. Но отправиться в офис меня может заставить только угроза жизни: моя или кого-то мне близкого.

Не работать — не то же самое, что сидеть дома на диване и потреблять медиакультуру без фильтров. Не работать лично для меня значит заниматься различными вещами, от которых меня прёт. У меня есть три функциональных сферы активности. Это музыка, а именно игра на барабанах и написание стихов на английском, чем я занимаюсь в группе NaPast. Это разные интернет-проекты, разработка и администрирование сайтов. И это аспирантура, в которой я занимаюсь теоретической культурологией и пытаюсь найти выход из постмодерна.

Обычный мой день начинается в пять-шесть утра, первые пару часов я отвожу на подготовку организма к бою: душ, завтрак, новости, переписка. Примерно с 11:00 до 14:00 — 15:00 наступает время решения когнитивно сложных задач, обычно пишу куски к диссертации или делаю что-то сложное на своих сайтах. Между 15:00 и 18:00 обязательная практика на барабанах (точнее, на ближайших стульях и креслах). Дальше идут либо какие-то социальные дела вроде репетиции или встречи с друзьями. Но это идеальный день, и не каждый он такой получается.

У меня есть различные фазы эффективной функциональной активности, в рамках которой я занимаюсь тем, чем сейчас могу заниматься осмысленно и с отдачей. Вместо отпуска я устраиваю себе скорее просто смену обстановки с сохранением активности, но, разумеется, с её модификацией и адаптацией под новые условия.

Путешествия — это моя страсть, каждые полгода стараюсь куда-то ездить. Например, Новый год встречал в Германии и Нидерландах, а буквально сегодня утром вернулся из Белоруссии. В основном мои близкие относятся к моему образу жизни положительно, но именно потому, что я не работаю активно. Если бы я просто сидел на диване, уставившись в телевизор, думаю, отношение было бы резко негативное. Сколько себя помню, столько и не испытывал желания работать в классическом понимании, а вот примеров для подражания не могу припомнить. Уверен, что и культура, и жизнь снабжали меня подобными примерами, но они скорее укрепляли убеждённость, нежели как-то переворачивали картину мира.

Люба Макаревская

Я не работаю и не числюсь нигде уже почти 15 лет. Мне 29 лет. Я думаю, что, если какая-то часть людей последует моему примеру, общество станет только более здоровым и продуктивным. Все всё равно не смогут не работать.

Мой день строится так: я просыпаюсь в три, гуляю со своей собакой, потом смотрю телевизор, гуляю или читаю в зависимости от настроения. Пик моей активности наступает часов в 12 ночи и длится до пяти-шести утра. В это время я, как правило, пишу. Я выбрала такой образ жизни, потому что до семи лет у меня было очень счастливое детство, какое-то прямо набоковское. У меня всегда существовала очень сильная эмоциональная связь с родителями, которые осознанно или нет очень много сделали для моего интеллектуального развития, притом что меня никогда ни к чему не принуждали, но это прекрасное время оборвалось походом в первый класс.

Невыносимая скука и откровенная тупость нашей школы невыразимы словами. Безусловно, я ощущала очень сильный разрыв со своими сверстниками в интеллектуальном плане, и вообще нахождение в школе меня жутко травмировало. В 11 лет я поняла, что по своим взглядам я анархист и, когда мне удастся вырваться из-под гнета школы, я больше никогда нигде не буду числиться. Помню, что даже поклялась себе в этом.

В 14 лет я прочитала Уолта Уитмена. Он очень повлиял на меня. Уитмен, как известно, не работал и бродяжничал. Он стал моим идеалом на долгие годы. В девятом классе меня выгнали из школы, и с тех пор я действительно ни разу нигде не числилась, как и поклялась себе в 11 лет. Сейчас мне 29, и в моей жизни не было такого периода, чтобы я где-то работала официально.

Какое-то время я занималась живописью, но в 19 лет поняла окончательно, что меня не волнует ничего, кроме литературы. Всё свободное время я трачу на написание текстов, верю, что в некоторой степени это оправдывает меня. «Поэт — священный паразит общества» Уэльбека, и всё вот это.

Я всё ещё живу на деньги, которые даёт мне мама. Мои траты самые обычные: еда, косметика и одежда, ничего интересного. Я не очень люблю вечеринки, так как я интроверт. Любимые мои развлечения — книжные магазины, «Макдоналдс» и прогулки с моей собакой.

Я боюсь общества — думаю, оно стремится отнять у меня саму меня и привести любую личность к определённому знаменателю.

Безусловно, я думаю, что человек должен иметь право на созерцание. Я думаю, большинство произведений искусства, которые мы знаем, — следствие реализации этого права. В том, чтобы быть безработной, мне не нравится безденежье и то, что я напрягаю свою маму, всё остальное меня абсолютно устраивает. Ну и да, конечно, я периодически не могу отделаться от чувства, что я жалкий паразит, но одновременно с этим мне кажется, что я всё же свободна, а работающие — нет.

Я чувствую потребность в отпуске постоянно, так как и не работая можно устать от жизни в городе. Я бывала за границей, но мне не очень нравится путешествовать, я боюсь летать. Думаю, лучшие путешествия происходят внутри нас самих. Сон — это тоже путешествие. Заставить меня работать мог бы голод или чрезвычайные обстоятельства, я бы пошла работать курьером, скорее всего, ещё я могла бы подрабатывать выгулом собак. Я, как сказал Мишель, очень люблю животных.

Я бы скорее выбрала суицид, чем офис. Смерть, растянутая во времени, или мгновенная — большой разницы нет. Думаю, смерть, растянутая во времени — это как раз работа в офисе. Не стану скрывать, что я ходячая фобия, и моя главная фобия — это наше общество. Думаю, идеальное соотношение безработных и работающих — 50 на 50. Мне кажется, кто-то просто может выполнять регулярную, достаточно монотонную работу, а кто-то нет, и слово «иждивение» — не совсем верное определение.

Друзья и близкие относятся с пониманием, которое периодически чередуется с раздражением, к которому я привыкла. Я, в принципе, ко всему привыкла и ко всему отношусь философски. Я думаю о самореализации и поэтому пишу — стихи и другие тексты. Я чувствую себя реализованной и счастливой, когда мне пишется, просто это не приносит денег, но я научилась не расстраиваться из-за этого. Когда мне не пишется, это и есть отдых. Правда, мне грустно в это время. Мои идеалы среди безработных — Уолт Уитмен и главный герой фильма «Большой Лебовски».

Я боюсь общества — думаю, оно стремится отнять у меня саму меня и привести любую личность к определённому знаменателю. Я против этого и думаю, что работа частично является инструментом в этом деле. Мне кажется, где-то числиться — значит идти на компромисс. Мне вообще периодически хочется сжечь свой паспорт, но без него нынче не купишь алкоголь, так что теперь он стал нужной вещью. Я не чувствую себя безработной, в конце концов, быть живой — это тоже работа, иногда крайне утомительная.

Марк Лукьянов

Мне 24 года. Я не могу сказать, что я не работаю. Я очень много работаю. Просто об этом не пишут в моей трудовой книжке. Ну, однажды я и смены не закончил в одной пекарне — понял, что трачу слишком много времени. Укусил несколько пирожных на складе и ушёл заниматься музыкой. Навсегда.

Почему я не работаю? Примерно таким же вопросом можно задаться и по отношению ко всем остальным. Конечно, работать в широком смысле нужно — это даже не обсуждается. Но о том, на что тратить время, можно было бы поспорить — все люди разные. И да, мы должны почаще иметь право на подобный выбор, иметь работу в классическом понимании или нет. Уверен, в каждой стране это должно быть устроено по-своему. При этом мне кажется странным, что в некоторых государствах есть пособия по безработице, но мне это нравится.

Если все последуют примеру безработных, будет примерно то же, что и всегда случается, когда слишком много людей хотят одного и того же. Я думаю, что некоторым людям просто нельзя попадать в такую сферу.

За моё жилье платят спонсоры. Моя подруга — модель. недавно вернулась из Парижа с Недели моды и привезла оттуда очень много денег. Последние два месяца мы тратим эти деньги: желе, бусы, кино, женские кожаные туфли-гробики и кольцо в нос.

Я бы с удовольствием поехал собирать сицилийские апельсины волонтёром. На два месяца, загореть. Только об этом сейчас и думаю. Только этим и занимаюсь. Думаю, у меня нет такого отпуска, как у работающих на официальных должностях. Я не чувствую в этом необходимости и, к сожалению, мало путешествую. Но это ненадолго. Мои близкие друзья тоже не работают. У меня были реальные примеры работающих на официальных работах, которые вдохновили меня отказаться от этой затеи.

Алиса Таёжная

Мне 28 лет, и я имею счастливую возможность заниматься только любимым делом. Мои родители — working class heroes и настоящие селф-мейд-герои, трудоголики самого простого происхождения, которые положили всю молодость на то, чтобы выжить и закрепиться в Москве. Я благодарна им за их силу и стойкость, за упрямство в том, чтобы научить меня читать в три года и дать мне лучшее образование. Недавно я общалась с ними о своём пути: им трудно представить, что я живу без трудовой книжки, но какой-то частью своего существа я уверена: они понимают, что работа в России — это фикция, которая может оборваться не по твоей вине в любой момент. «Тебе повезло, что ты занимаешься тем, что любишь — у нас такой роскоши не было», — сказали они мне при нашей последней встрече. Моральная поддержка родителей и тот факт, что у меня всегда есть угол, куда вернуться, если я споткнусь, предохраняет меня от необязательной и часто пустой работы, которой приходится заниматься многим моим друзьям не из Москвы, чтобы остаться здесь. Плюс я всегда могу рассчитывать на мужа, который занимается любимым делом и как технический специалист уникального профиля получает зарплату в разы больше, чем я, гуманитарий. Но и он может всегда рассчитывать на меня. То есть если что-то случится с моими близкими и понадобятся деньги, я моментально выйду на работу и буду мотивирована на стабильный план.

У меня в жизни было две любимых постоянных работы, но на обеих я выгорала: не умела найти баланс между работой и свободным временем и неправильно относилась к ответственности и обязанностям. Сейчас такой ошибки я бы уже не совершила, но со своей стороны могу сказать, что люди расцветают от свободы. Все коллеги, которым дают воздух, готовы сделать на энтузиазме куда больше, чем требуется. К сожалению, многие прогрессивные и уж тем более отсталые российские системы и слышать не слышали о том, как мотивировать сотрудников, и оперируют страхом. Я слышала много рассказов от создателей тренингов о том, что нет ничего проще, чем надавить на девушку-сейлса, которая снимает квартиру вскладчину с подружкой и приехала из Сибири на покорение Москвы. Они настолько испуганы и хотят перемен, что готовы жрать говно тоннами. Я категорически не принимаю натаскивание людей, выдрючивание из них покорного стада, превосходство, которое часто встречаю у начальников по отношению к своим подчинённым. Проекты, рождённые по любви и с любимыми людьми, дольше живут и лучше пахнут.

По сути, я постоянно работаю, но мой труд прекарный (редактор исправил автоматом на прекрасный) — то есть вроде бы имеет отношение к интеллектуальной сфере, но оплачивается в месяц не больше, чем труд водителя троллейбуса. Я знаю музейных работников, которые получают меньше, чем кассиры, не говоря уже о программистах, риелторах и сейлсах, в работе которых даже не нужно специальное образование и научная степень, а достаточно широкого диапазона soft skills. О прекарном труде в искусстве и культуре сказано очень много, и это, по сути, настоящая эксплуатация: деньги налом, работа по дружбе, опаздывающие на полгода гонорары, бесконечный вклад в проекты, которые могут не утвердить, постоянный пересмотр условий. У меня нет страховки и не будет детского пособия. По-хорошему, я работаю на соковыжималке в городе, где выделяются миллиарды на реконструкции театров и музеев. Все люди вокруг искусства и кино, если не занимаются *********, живут по нормкору всю свою жизнь и планируют отпуск в Петербурге.

Я уважаю такой выбор, в нём много смелости, но эта система — по сути, плантация наших дней, только на территории интеллектуального труда. Я ненавижу формулировки «ищем молодого с горящими глазами», потому что понятно, что таких молодых обычно на *** вертели. С другой стороны, те молодые, с кем я работала, действительно хотят, преодолевают и учатся, несмотря на снобизм старших коллег и рутинную работу. Через это тоже надо пройти. Награда — делать вещи, в которые ты веришь. Если провести неделю среди тех, кому по фигу и кто заботится только о том, чтобы зарплатка капала на карточку вовремя, сразу понимаешь цену жизни без скепсиса и этого гнилого прагматизма. Большинство философов считали творческий труд вершиной для развития человека, большинство людей не делают ни одного шага в сторону того, чтобы выражать себя через работу. Поэтому существует так много «проектов» ради проектов, поэтому вещи, которые могут делать трое неравнодушных, часто делают десять незаинтересованных. Но это не только российская проблема, так устроен человек вообще.

Источник