Когда человек не работает он размышляет

Почему людям не нравится, когда им указывают, что делать

Что вызывает все эти негативные реакции, когда другие пытаются изменить наше поведение? Этот вопрос имеет особую актуальность для родителей подростков, а также взрослых в специфичных условиях, как, например, эпидемии коронавируса, когда наблюдалось непонимание и сопротивление некоторым руководящим принципам в отношении карантина и ношения масок.

Ответ варьируется от человека к человеку, но есть некоторые общие тенденции.

Людям нужна автономия

Необходимость быть хозяином своих собственных действий встроена в человека. И поэтому мы раздражаемся от чувства, что кто-то еще контролирует нас. Мы начинаем отстаивать свою автономию, как только можем. Уже малыши настаивают на том, чтобы «сделать самим» что-то, даже когда это расстраивает их родителей. Еще один период бунта ожидает родителей в подростковом возрасте. Но затем, с возрастом, кажется, возможность бунта не исчезает, она становится одним из вариантов развития событий.

Наша потребность в чувстве свободы растет вместе с нами. Это действительно начинается в подростковом возрасте, когда подростки переходят во взрослую жизнь. И не зря. Автономия является одной из основных психологических потребностей человека. Рост автономности связывают с такими эффектами психологической помощи как уменьшение депрессии и тревоги. Так что, когда человеку говорят, что он должен сделать, он чувствует протест на уровне своей природы.

У людей возникает чувство собственного бессилия

Отказ от своей автономии напоминает передачу власти кому-то другому. Быть менее могущественным, чем другой человек, не очень приятно. Позиция «внизу» часто ощущается как место слабых и ожидается, что мы не сможем удовлетворить все свои потребности.

Власть также означает контроль, и когда человеку говорят, что делать, он чувствует, что передал контроль кому-то другому. Сопротивление чужим запросам или командам может быть способом вернуть себе силу, даже если это означает действовать против наших собственных интересов (например, отказ от пристегивания ремня безопасности).

Мы чувствуем себя детьми

Многие из нас, когда нам говорят, что делать, как бы возвращаются в детство, когда наши родители и учителя говорили нам, что делать. Вероятно, мы с нетерпением ждали, когда вырастем и сможем сами управлять соей жизнью. И, к сожалению, это ощущение себя ребенком иногда заставляет нас реагировать по-детски, например, закатывать истерику, но уже во взрослом исполнении или отказываться от данных обещаний или использовать физические способы разрешения конфликтов.

Ожидание критики

Когда кто-то говорит нам, что делать он просит или требует либо прекратить то, что мы делаем, либо сделать то, чего мы не делали. Естественно, создается впечатление, что нас критикуют, что никому не нравится. Это ранит наше Эго, которое всегда хочет быть правым.

Мы не знаем чем это закончится

Мы также можем бояться постепенного отката к худшему. То есть сначала нам говорят сделать что-то одно, что ухудшает наше предыдущее состояние. Затем нам выдвигают еще одно требование или настойчивую «просьбу». Возникает опасение, а что дальше? Мы можем беспокоиться о том, что наши права и свободы будут нарушены. Часто эти страхи основаны не на том, что нас на самом деле просят, а на опасении того, к чему это может привести.

Ценность индивидуальности

Наконец, многие из нас гордятся своей индивидуальностью. Люди хотят верить в то, что принимают собственные решения, им нравится выделяться из толпы. В следовании сторонним приказам кроется опасение отказа от существенной части соей личности. Этот фактор особенно заметен в обществах, поддерживающих западные ценности, придающих большое значение индивидуальности человека.

Как с этим справиться

Среди способов реагирования в ситуациях, когда говорят, что делать, можно выделить разные, как конструктивные, так и деструктивные варианты. Следующие принципы могут быть полезны для конструктивного ответа:

• Освободите место для своих реакций. Нужно признать мысли и чувства, которые возникают, когда вам говорят, что делать. Отпустите мысли о том, как вы «должны» реагировать, и просто замечайте, что происходит в вашем уме и как реагирует ваше тело. Осознайте свою эмоциональную реакцию, например, ощущения в животе. Таким образом, вы можете отпустить лишнюю и ненужную критику себя за то, как вы реагируете. Это также позволит вам освободить немного места для более осознанного выбора того, как реагировать.
• Обратите внимание на свои предположения. Посмотрите, прослеживается ли действие какого-либо из перечисленных здесь факторов. Чувствуете ли вы, что от вас требуют отказаться от своей власти? Своей автономии? Как вы думаете, с вами обращаются как с ребенком? Вы боитесь, что полностью перестанете контролировать свою жизнь? Просто обратите внимание на то, как мозг интерпретирует ситуацию. И помните, что трактовки, которые наш мозг предоставляет нам, не всегда правдивы. Рассмотрите некоторые из возможных альтернатив.
• Признайте власть Эго. Когда эго активируется, может оказаться, что мыслить ясно – достаточно трудно. Наше Эго хочет быть правым. Оно требует контроля. И хочет защитить себя любой ценой. Вы, вероятно, знакомы с доминированием или, возможно, властью Эго, даже если не называли это так.

Вспомните, например, то чувство в желудке, когда ваш супруг говорит что-то, что действительно вас раздражает. Или стремление разнести посты в соцсетях, поддерживающие вашего конкурента. Или родство, которое вы испытываете к фанатам любимой спортивной команды, и отвращение, которое вы испытываете к фанатам-соперникам. Или свою решимость сделать выговор водителю, который несправедливо сигналил вам.

Когда мы начинаем понимать, как работает Эго, и становимся способными отслеживать те трактовки событий, которые оно нам предлагает – то есть альтернативы, которые оправдывают наше негодование или оправдывают нашу ненависть – мы можем действовать по-прежнему, но это будет уже по реальным причинам, а не как автоматический жест Эго.

• Действуйте с умом. Помня о факторах, опосредующих ваши решения, выбирайте мудро. Следуйте инструкциям других, когда они в ваших интересах, даже если вы не испытываете радости от того факта, что вам говорят, что делать. Например, соблюдайте разумные меры предосторожности при пандемии, чтобы защитить себя и других.

Мы, вероятно, никогда не захотим, чтобы нам указывали, что делать пока сами не просим совета. Скорее всего, мы будем продолжать чувствовать себя бессильным и критикуемым ребенком в ситуациях навязанного решения. Но мы можем позволить этим ощущениям существовать наряду с нашей готовностью придерживаться мудрых решений. И не потому что кто-то сказал сделать именно так, но потому что это решение служит вам во благо.

Источник

PsyAndNeuro.ru

Внутренняя речь: размытая грань между патологией и нормой

В 1913 году Карл Ясперс напишет в «Общей психопатологии»: «…психопатологи занимаются обширным материалом, для которого психологией пока не описано «нормальных» соответствий». Немногое можно добавить к этой фразе сегодня: иногда психиатрия и психология будто не замечают друг друга, сталкиваясь на одной территории. Один из сложных вопросов, который интересует и психиатров, и психологов – внутренняя речь (ВР), практически ежеминутное явление нашей жизни, над которым мы не привыкли задумываться. Но при попытке его описать оно начинает выглядеть странным и чуждым: как назвать то, что происходит в нашей голове? Внутренний голос? Я им говорю – сам с собой? Или я его слышу? А если я представляю беседу с кем-то, значит, у меня в голове – чужой голос? На ум неизбежно приходят обороты, в которых описывают искаженное, расстроенное мышление психиатрических пациентов; но если они уместны для всех, в чем тогда «расстройство»? Попробуем разобраться, что психологам удалось выяснить о норме и как она превращается в патологию.

Как зарегистрировать внутреннюю речь

Такую очевидную для всех вещь, как внутренняя речь, нужно еще постараться увидеть. По справедливости она считается трудным для исследования предметом из-за крайней вариабельности и субъективности, внешнему наблюдателю внутренняя речь практически недоступна. За одним исключением: так называемая private speech, то, что Жан Пиаже называл «эгоцентрической речью» у детей. Многие люди говорят, находясь в одиночестве, и это часто настораживает окружающих, но для специалистов никогда не считалось патологическим признаком само по себе [1]. На самом деле «мысли вслух» выполняют регуляторную функцию: помогают справиться с эмоциями [2] и выполнять сложные задания [3]. Причем, чем задание труднее, тем больше человек склонен проговаривать свои действия вслух: в этот момент внутренняя речь как бы становится внешней, поэтому считается, что private speech имеет непосредственное отношение к ВР и называется иногда одной из ее форм.

Интуитивное решение проблемы — самоотчеты, в которых люди описывали бы свою внутреннюю речь. Разные исследования пытались использовать дневники и структурированные интервью, но один из наиболее разработанных на сегодня инструментов — VISQ (Varieties of Inner Speech Questionnaire), которым уже многие годы занимается команда психологов под руководством Alderson-Day [4]. Последняя версия состоит из 35 вопросов, которые выявляют следующие, вполне узнаваемые по личному опыту характеристики ВР:

– диалоговый или монологовый характер, «участие» других людей во внутреннем диалоге

– связь с мотивацией, оценочной деятельностью и самооценкой

– конденсация ВР — тенденция в процессе сокращать предложения, опускать окончания, приближаясь к максимально быстрой передаче смысла

– буквальное и метафорическое использование языка

– особенности восприятия собственных мыслей, тенденция обращаться к себе, «говорить о себе» (в 1, 2 или 3 лице)

Кроме ретроспективных самоотчетов, в которых испытуемого просят охарактеризовать свою ВР в целом, есть методы, которые предполагают отчет о сиюминутном опыте. Участнику эксперимента предлагают в лабораторных или в естественных условиях носить устройство, которое издает сигналы (например, звуковые), и описывать свои ощущения в момент сигнала [5].

И у ретроспективного, и у «сиюминутного» описания множество методологических ограничений; основной их смысл в том, что большинство людей непривычны к саморефлексии, далеки от терминологической точности (например, называют одним словом совершенно разные переживания), сталкиваются с непреодолимыми трудностями, пытаясь определить, в какой момент и в какой последовательности появились те или иные мысли, и в целом серьезно предубеждены относительно собственного мыслительного процесса [6]. Точно так же, как и ученые относительно собственных теорий: сопровождая эксперименты многочисленными инструкциями и консультациями, да и просто формулируя вопросы, они неизбежно вкладывают в них свое понимание проблемы. Оставляет желать лучшего и качество исследований; вот цитата одного из признанных феноменологов по проблеме ВР:

…our studies have never been designed to study subjects who were a representative sample of some larger population (мы никогда и не пытались подобрать репрезентативную по отношению к более крупной популяции выборку).

Немного более объективным исследование ВР помогают сделать эксперименты, где ученые пытаются «нарушить» ход ВР и посмотреть, как это скажется на выполнении разных задач. Типичный пример такого эксперимента — двойное задание. Испытуемому предлагают задачу, которую нужно решить «про себя», возможно, с использованием внутренней речи, но в то же время просят, например, произносить определенный звук. Такая постановка эксперимента учитывает уже известный нам факт, что задания выполняются легче, когда мы их проговариваем, потому что внутренняя речь содержит «зачатки» внешней, и легко в нее превращается благодаря связи с артикуляторной системой. Таким образом, если выполнение задания ухудшается при подавлении артикуляции, мы можем считать, что «поймали» внутреннюю речь [7]. Можно обойтись и без второго задания, если есть возможность провести электромиографию: когда человек «готов» заговорить, у него напрягаются мышцы, вовлеченные в артикуляцию, даже если в итоге он этого не сделает [8].

Кроме того, задания с вовлечением ВР можно сопроводить разными видами нейровизуализации и энцефалографии [9], но они сталкиваются с теми же проблемами, что и самоотчеты. Трудно понять, к каким процессам относится зафиксированная деятельность мозга: чтению задания, выполнению его или реакции на звуковой сигнал.

Какой бывает внутренняя речь

Не существует единого определения внутренней речи, которое позволяло бы охватить все ее проявления. Разговор с другом, в котором нужно было ответить по-другому, чтение книги про себя и процесс выбора между мороженым и пирожным отличает заведомо большее количество характеристик, чем на данный момент введено в научный обиход. Пытаясь классифицировать ВР, ученые скорее выделяют признаки, которые проще описать и привязать к результатам исследований в смежных областях (в психиатрии и в нейропсихологии). Тем не менее, о том, какой бывает ВР у разных людей и даже у одного человека, удалось выяснить следующее:

1) Развернутая и сокращенная ВР [10]

Развернутая внутренняя речь больше похожа на внешнюю, носит больше характеристик «настоящего» текста, и мы легче представляем, как она звучит: например, «видим» рифму, читая стихотворение. Ее касается та же закономерность, что и эгоцентрической речи: в состоянии психоэмоционального напряжения и при решении сложной задачи человек склонен переходить от конденсированной ВР к развернутой [11].

Сокращенную или «конденсированную» ВР Выготский в своих классических трудах назвал «мышлением в чистых значениях» [12]: она лишена большинства характеристик устной речи, за счет чего становится менее «четкой», но более «быстрой». Здесь возникают сомнения, нужна ли вообще для мышления речь. В философии этот вопрос всегда проблематизировался, в то время как естественная наука безоговорочно принимала, что речь, язык и основанное на них мышление — ключевое отличие человека от животных. Эту уверенность иллюстрирует известный фрагмент из Энгельса, где он высмеивает «идеализм» Дюринга:

Процитируем лишь следующее: «Кто способен мыслить только при посредстве речи, тот ещё не испытал, что значит отвлечённое и подлинное мышление». Если так,то животные оказываются самыми отвлечёнными и подлинными мыслителями, так как их мышление никогда не затемняется назойливым вмешательством речи [13].

Сейчас мы гораздо больше знаем о поведении животных и уже не можем безапелляционно заявить, что они неспособны к формированию понятий, планированию деятельности и усвоению символов [14].

Некоторые феноменологи настаивают на признании феномена «несимволизированного мышления», когда некая идея реализуется непосредственно, без участия слов: например, человек замечает на улице знакомого и думает, подойдет ли он поздороваться [15]. Для этого «вопроса» или «ожидания» внутренние рассуждения не нужны, легко себе представить, что это делают животные.

Скорее было бы правильно представить формы ВР от развернутой до «чистого мышления» как континуум, спектр: описаны, например, ВР с частичным пропуском слов, с бессмысленными словами, или вообще без слов, но с сохранением ощущения ВР, в виде, например, внутреннего ритма речи [16]. Поэтому разногласия Энгельса и Дьюринга могут быть не так уж принципиальны, возможно, у них всего лишь отличается субъективный опыт внутренней речи.

2) Активная и пассивная ВР, вербальное воображение [16]

На таком же континууме, по всей видимости, располагаются разные виды ВР в зависимости от того, насколько пассивно они переживаются. Точно так же, как пользователей соцсетей время от времени завораживают вопросом: «Голос, которым вы думаете — мужской или женский?», не каждый может сходу ответить, слышит он свой внутренний голос или говорит им.

Наиболее распространено среди респондентов ощущение, что ВР — активный феномен, то есть они полностью сами ее контролируют. Но нередко встречается и разновидность опыта, при которой ВР как будто случается сама по себе, «приходит в голову», хотя человек и признает себя единственным возможным ее источником. Еще один вариант — inner hearing, когда человек «слышит» внутреннюю речь, воспринимает ее пассивно, как будто в голове прокручивается собственный или чужой голос. При этом ощущение звучания этого голоса может отсутствовать или быть так же выражено, как для активной ВР. Точно так же респондент называет себя самого, свое собственное мышление единственным возможным источником такого опыта, то есть при всех настораживающих оборотах в описании inner hearing не является отчетливым феноменом воздействия или пассивности при шизофрении. Тем не менее, в исследованиях его оценили как достаточно редкий [15] и настораживающий [7] феномен. Делаются предположения, что склонность к опыту по типу inner hearing может предрасполагать к вербальному галлюцинозу [7]. Но и здесь мы еще не переходим в область психиатрии: небольшой процент населения имеет субклинический вербальный галлюциноз стационарного течения и при этом не нуждается в помощи [16]. То есть следует признать существование ситуации, когда особенности нервной организации и/или субъективного восприятия ВР подходят под определение галлюциноза, но не критерии психического расстройства.

В качестве примера inner hearing Hurlburt [17] приводит знакомую многим ситуацию, когда в голове «заедает» знакомая песня: ее звуковые характеристики отчетливо вспоминаются, но при этом не ощущаются, как звук; нельзя сказать, что тот, у кого в голове «заела» песня, сам ее поет — поет ее исполнитель. Это описание вызывает уже другие ассоциации: часто такую форму принимает то, что психиатр мог бы назвать обсессивным, а психотерапевт — интрузивным, но редкие работы комментируют это феноменологическое сходство.

Еще одна форма, которой может объясняться появление фрагментов ВР, содержание которых менее контролируемо, чем обычно — так называемое вербальное воспоминание и вербальное воображение. Многие свойства, выявленные в психологические экспериментах, роднят вербальное воображение с понятием ВР: оно также поддается интерференции в опытах с двойным заданием и задействует те же нейроанатомические области [18]. В связи с этим выдвигается гипотеза, что по своему происхождению и сути ВР и есть вербальное воображение [19], но и против нее есть много аргументов: например, содержание и функции ВР.

3) О ком, для чего и сколько

Общепринято мнение, что ВР занимает нас практически постоянно, но при попытках измерить ее частоту вышеописанным методом с отчетами «по сигналу» выяснилось, что есть люди, которые ни разу за весь день не зарегистрировали у себя ВР при подаче сигнала, и частоту их ВР оценили в 0%; были и те, у кого частота ВР составила 100% [17]. Медианная ВР составила всего лишь около 20% [20].

Что касается содержания внутренней речи, в исследовании на выборке студентов получили вполне предсказуемые результаты. В основном респонденты думали о самих себе – близкие люди, друзья и коллеги занимали в их сознании существенно меньшее место. Среди тем доминировали собственное эмоциональное состояние и текущая ситуация, а среди функций ВР на первый план вышли планирование, запоминание информации, самомотивация и принятие решений [21].

Развитие ВР

Две принципиальных точки зрения на происхождение ВР были сформулированы еще в середине прошлого века, и все нынешние теоретические построения базируются на них. Основатель бихевиоризма Д.Б. Уотсон полагал, что наша деятельность немногим отличается от деятельности животных, построенной на условных рефлексах. Двигательным актом является не только речь, но и пресловутое мышление — именно он впервые предположил, что во время ВР отмечается напряжение гортанных мышц. Обнаружил он и много других свидетельств тому, что ВР сопровождается двигательной активностью, близкой к артикуляции: шепотом, мычанием, шевелением губами. На этом основании он сделал вывод, что наша «внутренняя» активность — всего лишь редуцированная внешняя, ее отличие состоит только в уменьшении выраженности собственно двигательного ответа [7,12].

Более популярной стала теория советского психолога Л.С. Выготского, которую продолжают разрабатывать и в наше время [7,12]. Он предположил, что при формировании у ребенка ВР происходит интернализация его опыта коммуникации со взрослыми. Частично он поддержал мнение Уотсона, но считал, что при интернализации речь подвергается значительным изменениям:

• сокращению синтаксиса
• лексической агглютинации, когда про себя мы пользуемся гибридными словами для сложносоставных понятий
• над «конвенциональным» значением слова преобладает «личное», основанное на персональном опыте и не всегда понятное окружающим
• насыщение лексических единиц смыслом, когда, также в связи с персональным опытом они приобретают более широкое значение, чем в общем употреблении, во внешней речи.

Интересно отметить, что появление этих признаков во внешней речи (гибридные слова — неологизмы, ориентация на непонятные собеседнику смыслы слова, имеющие личное значение) в классической патопсихологии указывает на расстройства мышления по шизофреническому типу [23].

Говоря о становлении ВР у ребенка, стоит также упомянуть концепцию Theory of Mind (ToM), или «модели чужого сознания» – способность приписывать другим, как и себе, широкий спектр состояний сознания (относящихся к познанию и мотивации), а также способность на основе этого представления о состоянии других понимать смысл их действий и пробовать их прогнозировать [24]. Предполагают, что ToM в том виде, в котором она существует у взрослых, является результатом взаимодействия двух функциональных систем: ранних форм распознавания намерений другого и постепенно формирующейся речи [25]. Функциональная организация, свойственная для ТоМ и для речи у детей, с возрастом претерпевает значительные изменения: общих структур становится гораздо больше [26]. То есть речь идет о взаимном влиянии, и становление ВР находится под воздействием функции ТоМ, ТоМ как бы оказывается включена во внутреннюю речь, переплетена с ней [7].

Как работает внутренняя речь

С точки зрения нейропсихологии, ВР базируется на ряде процессов [7]

• функциональная сеть, обеспечивающая возможность речи в целом. Сюда входит связь с двигательной корой (в форме субвокальной артикуляции, напряжения гортанных мышц, вплоть до бормотания и шевеления губами) и «ожидание обратной связи» – вигильность сенсорных систем, которые при внешней речи призваны контролировать, правильно ли выполнен запланированный речевой акт (проприоцепция от артикуляторных мышц [27], слуховое восприятие собственной речи [28]).
• лексическая память, предоставляющая процессу ВР «чистые значения», и фонетическая память, необходимая для их развертывания до формы, напоминающей собственную или чужую речь;
• долговременная память, из которой мы извлекаем предмет для размышлений, и кратковременная память, в которой мы удерживаем для запоминания только что сказанное и прочитанное;
• системы ToM и так называемой социальной когниции — способности оценить, в каких отношениях человек находится с другими членами социума, и строить поведение в обществе на основании этих оценок.

По отдельности все эти процессы достаточно активно изучаются методами нейровизуализации, но исследований, которые подходили бы к вопросу, используя именно оптику ВР, пока недостаточно.

Самый известный нейровизуализационный феномен, который, по всей видимости, имеет отношение к ВР — default mode network, сеть пассивного режима работы мозга, то есть система нейронов, активных в состоянии пассивного бодрствования. Феноменологически этому состоянию соответствует так называемое mind wandering: состояние рассеянности внимания, «сны наяву». Исследования по-разному оценивают вербальную составляющую mind wandering, по всей видимости, большую часть времени занимает при этом зрительное воображение, а на ВР приходится всего лишь около 30% [29]. Разные исследователи обнаруживают в сети пассивного режима работы области, активность которых связана с ТоМ и такими компонентами речи, как, например, семантическая память.

Что касается работ, посвященных непосредственно нейровизуализации ВР, их основная идея — крайняя схожесть нервной организации ВР с таковой для обычной, «внешней» речи [9], однако есть и различия, представляющие интерес. Задействованными в ВР оказываются области, необходимые для продукции и восприятия речи, такие как нижняя лобная извилина, дополнительная моторная область, верхняя и средняя височная извилины. Для внутренней речи, как и для внешней, характерна преимущественная левосторонняя латерализация, но отдельные функции были специфически локализованы в правом полушарии, как, например, способность вообразить чужой голос [30]. Интересной, но предсказуемой находкой стала вовлеченность в процессы ВР, особенно диалогового характера, областей, которые традиционно ассоциируются с ТоМ, таких как медиальная префронтальная кора, задние отделы клина и предклинья и теменно-височная область, включающая задние отделы верхней височной извилины, угловой извилины и нижней височной дольки.

Знание об этих процессах и их нейронных механизмах может лечь в основу представления об организации ВР, и, что еще интереснее, служить основой для исследования физиологических причин патологии ВР при различных психических расстройствах. Многие клинические описания неизбежно включают самоотчет пациента об особенностях ВР, но путь от такого клинического описания до удовлетворительного понимания болезни неблизкий. Прежде всего, нужно понимать, что среди адаптированных индицидов, не удовлетворяющих критериям психического расстройства, ВР крайне вариабельна, и многие ее особенности, которые считаются патологическими в традиционной психопатологии, на самом деле регулярно обнаруживаются у «нормы». Далее, внутренняя речь, как и просто речь, как и все высшие нервные функции — это просто термин, под которым нам удобно объединить разрозненные явления; иллюзия, что в хаотично расположенных элементах нам видится изображение. На самом деле, и с точки зрения функциональной организации в головном мозге, и с точки зрения нейропсихологии, ВР — результат взаимодействия компонентов крайне сложной сети. Все домены мозга, которые имеют отношение к ВР, известны нам по исследованию других функций, и все нейропсихологические процессы, которые необходимы для осуществления ВР, участвуют и в осуществлении других видов нервной деятельности. Составив полное представление о том, как функционируют эти системы вне патологии, мы извлекли бы больше информации из сравнения с патологически функционирующими системами. И, коль скоро «патология» так же вариабельна, как и «норма», более перспективными для ВР могут быть исследования по типу «глубокого фенотипирования», когда один объект исследуется всесторонне, а не объединяется с другими в группы, которые при смене парадигмы окажутся случайными.

Источник