Почему буддийские монахи не работают

7 невероятных привычек буддийских монахов, которые будут полезны и вам

Существует ли ключ к счастливой и гармоничной жизни? И если такой есть, то как его найти? Буддийские монахи уже давно знают ответ на этот вопрос. Более 2000 лет они пытаются показать нам, как можно снизить уровень человеческих страданий, негативной энергии и обрести внутренний мир, сосредотачиваясь на настоящем.

Однако внутренний мир и счастье – непостоянные состояния, поэтому нам необходимо научиться регулярно их восстанавливать и заботиться о них. А для этого стоит принять несколько важных принципов и привычек счастливой и мирной жизни буддийских монахов.

Привычка №1. Порядок снаружи.

Знаете ли вы, что Будда был принцем? Он мог прожить свою жизнь в материальном достатке, но не стал делать этого. Будда отказался от всего, когда осознал неприятную природу материальных вещей, и того, что они мешают ему обрести внутренний покой. И даже тысячи лет спустя буддийские монахи поддерживают выбор своего Учителя.

Правда в том, что многие из нас, словно одержимые, стремятся накопить как можно больше ненужных вещей. Но, привязываясь к поверхностным преимуществам материального мира, мы оказываемся неспособными на духовное развитие, а именно это и является высшей целью в буддизме.

Если человек хочет достигнуть духовного роста и стать свободным, ему нужно привести в порядок все свое имущество и сократить его количество до минимума.

Привычка №2. Порядок внутри.

Буддийских монахов учат делать все на благо других людей, а не ради себя. Когда монах медитирует, он делает это для каждого из нас. Буддисты пытаются достичь просветления, чтобы полностью раскрыть свой потенциал и получить возможность помогать всем, кто в этом нуждается.

Если вы воспитаете в себе такой же альтруистический подход к жизни, то перестанете так сильно зависеть от мира материальных благ. И в конечном итоге вы познаете внутренний мир.

Привычка №3. Регулярная медитация.

Чтобы снять стресс и принести в свою жизнь мир, нужно научиться успокаивать свой мозг. Буддийские монахи медитируют ежедневно, всегда придерживаясь своего распорядка. Они просыпаются как можно раньше, медитируют по 3 часа, а затем повторяют то же самое вечером.

Конечно, вы не обязаны соблюдать столь напряженный график, но можете собраться с силами и начать уделять медитации 15-30 минут в день, сделав это частью своей рутины вместо просмотра телепередач и многочасового серфинга в интернете. Занятия медитацией, несомненно, будут полезны для вашей жизни.

Привычка №4. Следовать за теми, кто мудрее.

Буддийские монахи считают старших источником мудрости. На пути своих духовных странствований монахи часто ищут духовных наставлений от умудренных, способных помочь им продвинуться дальше.

Нас везде окружают люди, у которых можно чему-то научиться. Каждому человеку приходилось переживать нечто незнакомое нам, а потому ему есть, что рассказать.

Старшие люди более опытные и могут преподать нам бессчетное количество ценных жизненных уроков. Вот почему так важно быть смиренным, уметь признавать то, что вы чего-то не знаете, держать разум открытым и всегда стремиться узнать что-то новое.

Привычка №5. Слушать внимательно и без осуждения.

Как правило, люди склонны осуждать других. Когда мы с кем-то разговариваем, то слушаем собеседника с целью ответить ему, а не ради того, что понять, о чем он говорит, или чтобы чему-то у него научиться. Осуждая кого-то, мы тем самым создаем искаженное представление о человеке, что плохо как для него, так и для нас самих.

Буддисты считают, что главная цель и польза от общения приходят в форме внимательности к собеседнику и отсутствия осуждения, что помогает понять услышанное и пополнить свой запас знаний. Они верят в возможность понять других людей посредством осознанной внимательности, а не через оценивание и критику.

Привычка №6. Неизменными остаются только перемены.

Все вокруг подвержено переменам. Наша внешность, поведение, отношения, окружение – абсолютно все. По словам буддийского мастера Судзуки, нельзя обрести абсолютное спокойствие, не принимая того факта, что все в этом мире меняется.

И все же мы крепко привязываемся к вещам, а когда сталкиваемся с любыми переменами, то не можем с ними смириться и поэтому страдаем. Вот почему так важно понять, что все, связанное с нашим сознанием, приходит и уходит, даже наши собственные мысли.

Мы должны понять, что есть только миг. Зная это, в любой ситуации, вызывающей у нас тревогу, гнев, страх или грусть, мы можем избавиться от негативных эмоций.

Когда вы понимаете быстротечность всего, что вас окружает, вы начинаете отпускать вещи и наслаждаться тем миром, каким он является.

Привычка №7. Жить в настоящем.

Некоторым людям очень сложно жить настоящим, наслаждаясь красотой каждого мгновения. Мы часто размышляем о событиях прошлого и переживаем о будущем. Но с помощью практики осознанности можно перенаправить фокус своего внимания и мысли обратно к чувствам и тому, чем мы сейчас занимаемся.

Вы живете здесь и сейчас. Нет никакой пользы от того, что мы будем зацикливаться на прошлом, ведь зачастую оно не приносит нам ничего, кроме сожалений, или на будущем, которое мучает нас своей неопределенностью.

Чтобы понять истинный смысл своего существования и наполнить жизнь счастьем и миром, очень важно научиться жить и ценить каждый миг настоящего.

Новое видео:

Источник

Тема: Вопрос от модератора буддийского форума на buddhist.ru

Опции темы

Отображение

Заданный вами вопрос был переадресован настоятелю Буддистского храма «Гунзэчойнэй» в Санкт-Петербурге Бадмаеву Буде Бальжиевичу. Ниже опубликованы ответы на поставленные вами вопросы.

— «За последние годы накопились некоторые сложные вопросы, с которыми обращаются люди, которые, почитав книги о буддизме, только начинают знакомиться с буддийскими центрами и приходить на буддийские лекции. На эти вопросы непонятно, как отвечать. Так как это общая ситуация, показалось правильным вынести их на всеобщее обсуждение — а в особенности, они требуют, наверное, корректных ответов со стороны бурятских лам, Традиционной буддийской Сангхи России, потому что затрагивают именно тему буддизма в Бурятии, буддийских традиций на территории России, истории и современности буддизма в России.

1. Разные люди говорят, что многие бурятские ламы, сохраняя вид монахов, монахами не являются. Правда ли это? Например, русские буддисты видели в Бурятии и даже в Санкт-Петербургском буддийском храме бурятских лам, носящих одежды монахов, у которых рядом ходят жены, дети, подруги. Как возможно это понять?»

Прежде всего, есть такой большой лама — Богдо-гэгэн. Он не является монахом, но все его почитают как большого глубокого ламу. В первую очередь, о чем мы говорим, когда мы говорим о ламе? Это, во-первых, человек, который, по крайней мере, может объяснить буддийское Учение и является примером для простых людей. Понятно, что традиция монашества есть в нашей Сангхе, в Традиционной буддийской Сангхе России. Она существует, но она не так развита, по известным причинам. Почему? Потому что все мы прекрасно знаем, что мы прожили очень трудный период времени, семь десятилетий нетерпимости к религии. Все мы прекрасно знаем, что было в коммунистические годы. Поэтому говорить, что «лама» равно «монах», или наоборот, «монах» равно «лама», это неправильно. Почему неправильно? Потому что есть монахи, и их очень много в Тибете, которые берут на себя обязательства, носят одежды, соблюдают обеты и так далее, но достаточным образом объяснить буддийское Учение не могут, по известным причинам. Почему? Потому что есть традиционная система образования монашества, и она требует выполнения обязательств, но не требует постоянного изучения, постоянного развития. И, на самом деле, монахом быть очень легко: вы взяли обеты, спрятались в дацане, вас кормят-поят, а вы спрятались от жизни, и очень хорошо можете здесь существовать. Понятно, да? Поэтому не всякого монаха можно назвать ламой, и наоборот, нельзя ламу, в известной степени, назвать монахом, потому что он не принял монашеские обеты. Такая традиция существует, мало того, она существует в Тибете, в школе Ньингма. Там определенным буддийским ламам разрешено иметь жен, детей и так далее. В этом нет сомнений, но вы должны понять, что есть Виная, которой мы придерживаемся. Понятно, что в итоге хорошо было бы, если все ламы были монахами. Согласно этому, возникает монашеская община, и она является именно той общиной, которую мы развиваем. Понятно, да? Это первое. Очень часто люди почему-то думают, что монахи — это очень хорошо, и стремятся к этому. Мало того, у нас есть многие люди, которые носят монашеские одежды, и даже принимают обеты, и так далее. Но, в связи с этим, вы должны понять одно: никто не говорит, что быть монахом — это плохо, потому что это давно существующая традиция, буддизм развил ее в себе две с половиной тысячи лет назад. Есть Виная-питака — это третья корзина из Трипитаки, являющаяся сводом монашеских правил поведения. Этот свод монашеских правил поведения просто направлен на то, чтобы глубоко понимать безмерное сострадание и любовь ко всем живым существам. Только говоря о любви и сострадании ко всем живым существам, человек принимает монашеские обеты, понимает, что в его жизни больше нужно развивать именно такой аспект. Но, опять-таки, здесь есть «но». Я был во многих буддийских странах и жил среди монашества. Мало того, я сам имею двенадцатилетний опыт монашества, и в этом отношении я могу сказать, и с очевидностью, что очень многие буддийские монахи, если говорить о любви и сострадании ко всем живым существам, этой природой не обладают. К сожалению, может быть, или как факт. Понятно, да? Поэтому Далай-лама говорит, что если вы ориентируетесь на Учителя, то вы ориентируетесь, в первую очередь, на его знания. Если вы не ориентируетесь на Учителя, то вы ориентируетесь на Учение, которое написано — то есть если вы не верите в то, что я вам говорю, или не доверяете тому, что я говорю, то тогда вы ориентируетесь на книги, или сутры, которые напечатаны, написаны, и так далее. Поэтому, когда мы говорим о том, что человек нас обучает, то предполагаем, что помимо всего этого, каждый человек, который принял монашеские обеты, борется с собственными внутренними проблемами. Он принял их, эти обеты, и многие считают, что это должно быть раз и навсегда. Это не так, на самом деле. Нам тоже можно взять обет не курить, но через какое-то время, если мы глубоко это не осознали, то мы можем к этому возвратиться. Понимаете, в чем дело? Поэтому, когда мы говорим об обетах монахов, то, если они их там нарушают, или что-то там происходит, это не значит, что монахи или вообще буддизм плохой. Наоборот, это трудно — быть монахом, и если слабо его знание о том сострадании, которое он должен был бы в себе нести, то, в этом случае, он, конечно, отступает, и очень часто так бывает. Мало того, в Индии это легко — я могу спокойно сказать, что там держать обеты в большом монастыре, где тысячи монахов, и жить той жизнью гораздо легче, чем приехать сюда, допустим, в Россию — а здесь полные, как мы говорим, мирские соблазны жизнью. Находиться здесь и соблюдать монашеские обеты — это две большие разницы, потому что когда вы находитесь в монастыре, там на каждом шагу песен не поют, девушки с голыми попками не пляшут, и так далее. Понимаете, да? А когда вы сюда приезжаете, здесь, конечно, все приходится видеть. Поэтому если такой вопрос и стоит, то он некорректен. Сангха в России есть, в Иволгинском дацане сейчас находится порядка тридцати монахов-бхикшу, то есть гелонгов. Мы в этом случае решили, что именно там будем создавать такие условия, потому что если мы всех монахов раскидаем по дацанам (допустим, даже сюда, в дацан Санкт-Петербургский), то будет печальная картина, потому что мы прекрасно понимаем, что у нас раньше было не двадцать монахов, принявших полные монашеские обеты, но в силу причин они действительно оставляли обеты и потом брали жен, уходили в мирскую жизнь. Факт такой существует, и не только у бурят, но и у калмыков, и у тувинцев, и у русских тоже, кстати, потому что я знаю много русских монахов, которые принимали монашеские обеты, а потом… Можно сказать даже, что известный геше Майкл Роуч (Michael Roach), который там пишет книжки, — он же тоже был монахом и даже получил звание геше, но потом сложил обеты. Здесь это, можно сказать, его внутренние проблемы. Что-то мы в этой связи недоработали.

«2. Может быть, подобная традиция была в Бурятии национальной? Были ли жены и дети у пандита-хамбо Итигилова, хамбо Агвана Доржиева? Когда сейчас пишут про «замечательные буддийские монастыри Забайкалья» до революции, про их сильные традиции и так далее, надо ли понимать, что там при монастырях жили семьи лам?»

Я уже ответил на этот вопрос — первое, что были и такие ламы, и такие ламы, они жили и с детьми, и не с детьми. Такая традиция у нас есть, но это не говорит о том, что тот же Агван Доржиев и тот же Итигилов не были монахами-гелонгами. На самом деле, просто это все было вместе. В монастырях очень много других работ, которые не требуют глубоких буддийских, скажем так, знаний, но обязательно требуют каких-то хозяйственных навыков. При дацане должен быть казначей, который собирает деньги, следит за какими-то службами, хозяйственными работами. Здесь, конечно, даже лучше бывает взять человека, который имеет опыт семейной жизни — он больший хозяйственник, чем тот монах, которому на все наплевать — пофигист, по большому счету. Понятно, да? Поэтому, опять-таки, здесь вопрос достаточно некорректный. И это не национальная бурятская традиция (хотя почему-то я очень часто защищаю бурятскую традицию в этом плане) — она есть везде, и при тибетских монастырях, особенно в самом Тибете, раньше так было. Это сейчас просто, в силу того, что в Индии построено очень много монастырей, в которых находится по полторы-две тысячи монахов, все условия созданы для того, чтобы там было меньше мирских людей. Среди тысячи монахов всегда можно найти нормального хозяйственника. Но когда их мало, когда их совсем нет, то, мало того, что такие условия не созданы, конечно, приходится работать именно таким образом. Поэтому это тоже очень некорректный вопрос — потому что они и так существуют, и так. На самом деле, если говорить о бурятской традиции как таковой, то важно, что было. Мы наследовали тибетскую традицию — а она часто связана с перерожденцами. Наоборот, бурятская традиция тем и отличалась, что в свое время даже был такой большой собор, на котором говорили, что надо вообще отказаться от понятия «перерожденец». Почему? Потому что понятие «перерожденец» в Тибете имело такие глубокие корни, что люди даже начали говорить: давайте мы будем искать, допустим, того монаха, который служил в таком-то монастыре. Он там был не очень-то замечательным человеком, но его искали, и его находили — в определенной местности, в определенном роду. Но тот как-то совершенно не хотел в следующей жизни быть монахом и жил мирской жизнью. Мало того, есть такие истории про Далай-лам. После Великого, Пятого, Далай-ламы был Шестой Далай-лама, и его звали Цаньянг Гьяцо. Цаньянг Гьяцо никогда не был монахом. Вот «Песни дождя», которые вы слушали, — они как раз поставлены по его поэмам, то есть он воспевал женскую красоту и женскую прелесть, и так далее, вплоть до сексуальных образов. Поэтому есть такая особенность даже и в тибетской традиции. Говорить, что это наша национальная традиция, что ламы с семьями жили, — это, наверное, очень некорректно. Понятно, да? Поэтому надо сказать так, что мы придерживаемся, как и все, канона. Буддийский канон никто не отменял. Мало того, принято последнее решение Сангхи России, что самая большая наша монашеская Сангха будет находиться именно в Иволгинском дацане, потому что там им всем легче. Есть практики, которые требуют именно отдельной монашеской группы. У них между собой, грубо говоря, происходит собственный внутренний междусобойчик. Это связано с определенными ритуалами. И поэтому, если я хочу, чтобы в нашем дацане была именно монашеская Сангха, то у нас, по крайней мере, все-таки, по сравнению даже с другими дацанами в других регионах, есть два монаха-гелонга, но не хватает еще двух, если полностью, то еще трех. Так что говорить о том, что у нас нет монахов, даже в нашем дацане, нельзя, это некорректно. Ну, а если говорить о том, что происходит, то такое есть.

«3. Поскольку у ламы Цонкапы были очень строгие требования к монашеской дисциплине, если судить по “Ламриму”, то нужно понимать так, что в Бурятии (и, может, Монголии?) была распространена другая традиция, отличная от тибетской Гелугпы?»

В любой традиции, и монгольской, и этой, придерживались, и всегда придерживаются, канона. Это раз. И то, что у ламы Цонкапы были очень строгие требования, это не так. Исторически это не так. В «Ламриме» написано точно, как должно быть по канону. Понятно, да? Но в реалии, которая была, это неправильно. Почему-то мы тибетцев действительно как-то обожествляем. Это не так, это далеко не так, на самом деле. И вы если почитаете историю Тибета, то там много чего. знаете, да? Единственно, что, конечно, мы читаем хорошие сочинения Далай-ламы XIV — он не только для вас всех является духовным авторитетом, но и для нас тоже, и мы часто ссылаемся на его слова, но это не значит, что нет проблем. На самом деле, даже в Индии есть проблемы по поводу монашества.

«4. Как надо понимать смысл слова «Сангха» в связи с этими особенностями? Например, в самом названии «Традиционной буддийской Сангхи России» — верно ли, что под Сангхой надо понимать собрание лам, и то же надо понимать в молитве трем драгоценным Жабдо — “Санжай ла жабсу шио, шой ла жабсу шио, гендун ла жабсу шио”?»

Конечно, когда мы говорим «Сангха», это значит «Традиционная Сангха России». Слово «Сангха» и означает, что это монашеская община. Говорить, что в Традиционной Сангхе нет монахов, — это неправильно. У нас их больше тридцати, и мы это будем увеличивать.

«5. Некоторые люди говорят, что сама идея монашества устарела. Если так, может быть, чтобы сделать Ганжур более современным, можно внести некоторые поправки в Винаю и разрешить монахам жениться?»

Ну, это вообще неправильно. Я еще раз подчеркиваю, что «лама» равно «монах» — это неправильно. «Монах» равно «лама» — это тоже неправильно. И поэтому, когда мы говорим о тибетской традиции, то есть Сакья Тризин Ринпоче, который возглавляет школу Сакья тибетского буддизма. В их уставе написано, что только мирянин должен быть во главе этой школы. И Сакья Тризин носит белую юбку и, по традиции, ходит с косичкой. Это ему не мешает возглавлять всю монашескую школу Сакья. В школе Сакья также есть монашеские общины, в каждой из них дацаны, существуют монахи, и так далее. Просто такая традиция существует. И тот, кто задает такие вопросы, наверно, мало разбирается вообще в самом тибетском буддизме. Когда мы говорим о монашестве, то буддизм одинаков везде, это я раз еще подчеркиваю, везде он одинаков — и в Бурятии, и в Санкт-Петербурге, и в Калмыкии, и в Туве, и в Монголии, и в Тибете, и так далее. Основой его является Трипитака — Кангьюр, или, по-нашему, Ганжур. И когда мы говорим «Три драгоценности», когда мы молимся третьей из них, когда мы говорим «Гендун ла жабсу шио», или «Намо Сагхая», в этом случае, конечно, мы в первую очередь молимся собранию высших общин, что подразумевает — Будде и бодхисаттвам, а низшей общиной являются четыре монаха-бхикшу. Понятно, да? Поэтому, если говорить, что бурятской Сангхи нет, то это неправильно. У нас не четыре монаха-бхикшу, а гораздо больше. Я не говорю о тех монахах, которые находятся в Индии, которые проходят обучение, которые приняли монашеские обеты. Они сюда всегда вернутся. Они обучаются в тибетских монастырях, особенно в Гоман-дацане, и вы их видели в Дхарамсале. Они тоже есть, и не надо о них говорить, что они к нам не относятся, что они индийские. Просто они проходят определенное обучение и через какое-то время появятся. Мало того, что они появятся, они получат большие звания — звания, связанные с геше. Геше тоже имеет очень много разновидностей. Высшие из них — это геше-лхарамба, есть геше-дорамба, есть геше-габчжу, и так далее, вроде доктора философии. Там есть своя градация, и потом, в конце концов, после того, как они защитят эти звания — доктора буддийской философии, они приедут к нам, будут обучать наших же монахов или послушников. Я думаю, что после этого буддизм будет развиваться, будет достаточно хорошо развиваться, по большому счету.

— Лама — это тот, кто уже какое-то обучение пройдет, да, какой-то буддист? Не обязательно монах, или только монах?

— Нет, не обязательно монах, это раз. Но дело в том, что «лама» подразумевает «учителя». Понятно, да? То есть, как вы прекрасно понимаете, если он учитель, значит, он может кого-то обучать, потому что не все могут обучать. Мало того, есть второй аспект — не все его и будут слушать, если он недостаточно подкован, недостаточно знает тему, и, естественно, начинает «плавать», глубоко не разбирается, и так далее. Поэтому, конечно, мало кто потом пойдет его слушать.

— Монашество начинается с гелонга?

— Есть такое понятие — рабчжунба. Это десять обетов, то есть подразумевается, что, находясь в храме, проходя обучение, он ведет монашеский образ жизни. Если он выходит из дацана, он может эти монашеские правила не соблюдать. Понятно, да? Это раз. Второе — есть шраманера, или гецул, или гецулма. Это начальные монашеские обеты, их тридцать шесть. У монахини-гецулмы их больше, но я не знаю, как это. У монаха-гецула их тридцать шесть, он эти обеты берет и их сохраняет. Там, конечно, полное монашество — где бы он ни находился, и в дацане, и вне дацана. Там существуют очень строгие обязательства. И монах-бхикшу, или гелонг, — это двести пятьдесят три обета. Когда он их получает, то он их сохраняет, мало того, что сохраняет, с ними живет, пользуется, и так далее. Понятно, да?

— А ламой кто-то назначает? Вот если становится ламой человек, ему кто-то говорит, что он лама?

— В нашей традиции принято, что для мирян, для прихожан, все буддийские служители являются ламами. Может быть, это даже немножко преждевременно, но. Речь идет о том, что если такие вопросы задаются, то это не значит, что мы боимся ответа. Просто вы должны понять, что любое поклонение начинается с уважения. Понятно, да? То есть если человек начинает уважать, или поклоняться, оно связано именно с этим. Понимаете, в чем дело? То есть — с уважением к месту, это раз. Поэтому существует дацан. С уважением к людям, которые здесь находятся, к священнослужителям, которые выполняют свою трудную роль — вы же не думаете, что мы тут сидим и бездельничаем, на самом деле. Здесь много этапов работы, которую требуется выполнять каждодневно, по большому счету, ежедневно. Поэтому для прихожан те люди, которые носят монашескую одежду, ламскую одежду, являются ламами. Это так принято, для того, чтобы люди научились уважать. Второй момент — очень часто бывает так, что человек начитался книг, мало того, информативно очень подкован бывает, но никакого уважения ни к самому мировоззрению, ни еще к чему-то не испытывает, и даже бывает, наоборот, презрение. И, может быть, те вопросы, которые стоят на форуме, говорятся так. Но я как раз и хочу разъяснить все, потому что я этих вопросов не боюсь, разъяснить всю вот эту ситуацию, по большому счету. И третье, когда мы духовно развиваемся, это связано с тем, что в первом томе «Ламрима» есть понятия «учитель» и «ученик». И там написано прямо, что ваш учитель может обладать и недостатками. Это не значит, что он плохой учитель, если он правильно расставляет акценты, согласно Учению, правильно обучает, и так далее. То это не означает, что какие-то у него недостатки существуют, но у него может быть недостаточно красивая речь, он может неправильно где-то ставить ударения или, может быть, духовные качества его немножко не очень там. он быстро злится и так далее. Это не играет роли. Я могу привести пример: у нас в Бурятии есть Ело Тулку Ринпоче, и он рассказывал так, что, когда он обучался в Гоман-дацане, особенно в Тибете, у него все учителя были бурятские ламы и монгольские ламы, потому что умных тибетцев тоже было не так уж и много. Но монгольские ламы всегда были очень жесткими. То есть, если ты плохо учился, он действительно мог взять палку и тебя так отдубасить — с синяками. И когда ему говорили, почему он так их бьет, он говорил: «Но я же тебя не убил!» (Смех в аудитории). В этом случае человек и на самом деле потом говорит, что, когда мы подрастали, становились лучше, начали понимать глубоко Учение, во всех его аспектах, все воззрения, и притом наизусть, потому что это требует очень жесткой дисциплины — выучить наизусть. Мало того, что выучить наизусть, надо разбираться в этом, потому что есть понятие «философский диспут». Там идет такое интенсивное обучение — представьте себе, что вот эти тома, то есть Трипитаку, люди знают наизусть, каждый из ее разделов человек может знать наизусть, причем в диспуте это требуется очень жестко. Ты не должен даже говорить: «А и. или не так. ». Ты должен говорить, как именно написано. Если ты пропустишь слово, оппонент сразу за это зацепится, и ты проиграешь в философском диспуте. Поэтому, когда идет философский диспут, мы всегда говорим: «На такой-то странице Трипитаки, в разделе “Виная”, написано так. Повтори эти слова», — это я вам говорю буквальный перевод. Вот человек, который отвечает, повторяет: «Да, на такой-то странице Трипитаки, в “Винае”, написано так». «Ага», — он говорит, — «что ты подразумеваешь под этими словами?». «Вот так-то, так-то». «Что значит вот так, что значит вот так», — и так далее. То есть человек говорит: основной смысл этих слов такой-то, такой-то, он связан с именем тем, тем, и так далее. Там абсолютно не допускается вольной трактовки. Понимаете, в чем дело, да? И поэтому всегда говорится: монаху монахово, а мирянину мирское. Такие вопросы и обсуждению даже не подлежат. Понимаете, да? То есть, если в Тибете такой вопрос задать — даже внимания не обратят, потому что так вообще не принято, по большому счету. Если ты знаешь что-то — давай-ка, вытащи себя и объясни, что ты под этим подразумеваешь, как ты думаешь об этом, насколько тверда твоя позиция. Поэтому там это все назубок и без запинки. Здесь свои требования. И когда человек изучает, то это действительно огромная школа. И монахом там быть легко. А когда мы здесь находимся, здесь, конечно, мы обладаем базисными знаниями, а дацан выполняет функцию, в первую очередь, религиозную, для прихожан, потому что требуются определенные ритуалы. Это бытовые вещи: если у человека много страданий, то как человека исправить, его успокоить, в первую очередь, потому что у нас же часто приходится сталкиваться — приходит, говорит: украли сумку, или обокрали, или раздели, либо скинхеды побили, ну и так далее. То есть проблем-то у людей очень много, у прихожан, и, несмотря на это, наши священнослужители выполняют эту функцию, говорят: «Вот так-то надо так сделать, так-то надо сделать», этого успокоят, этому проведут ритуал, и так далее. То есть религиозных простых бытовых проблем очень много, на самом деле. И поэтому нам в дацане не хватает лам. Как нормальную службу провести, если говорить о качестве служб? Если бы у меня было тридцать человек монахов — даже не монахов, а просто людей, которые знали бы порядок проведения ритуалов, литургии, потому что это требуется наизусть знать, причем не только наизусть знать — надо же и менять это. Там же каждый ритуал достаточно сложен, надо знать, какое действие проводить, и так далее. Конечно, это уже следующий аспект, который мы в этом случае затрагиваем, но это существует. Поэтому существуют определенные литургии, умение бить в это, дудеть в это, подносить подношения, и так далее. Там каждое божество требует определенных, именно ритуальных, знаний. Очень часто приезжают сюда философы, которые восемнадцать лет проучились, но многие вещи именно в ритуальной части они не знают, а это тоже очень важно, потому что подношения уметь надо подносить, а там мелочи играют роль — скажем так, достаточно тонкая вещь. но это не для нас с вами сейчас. То есть эти знания нужны. И чтобы целиком службу проводить, требуется как бы огромный оркестр. Знаете, как музыкальный оркестр играет? Вовремя стукнул барабан, вовремя колокольчик прозвенел. Вот такая гармоничная литургия должна быть. Она имеет свой канон. Если бы мы могли добиться хотя бы этого. Хотя у нас много человек, и стало гораздо лучше, чем было раньше. Но это не значит, что мы не хотим, чтобы было еще лучше. Поэтому моя задача — чтобы и в нашем дацане была полная монашеская община. Так что не переживайте — будет.

Источник